Бездушные  - Каролина Бринкманн

– Мне так хочется выпить чая с сиропом, – вздохнул Морфей, лежавший на спине. – Он, конечно, не спас бы меня, но облегчил бы мне это невыносимое ожидание.

Бог Бальтазар сидел в углу и бормотал несвязные слова.

– У тебя все хорошо? – спросил у него Морфей. Шоу-мастер вздрогнул и потом ответил так, будто ничего не произошло.

– Да, мы общаемся.

– Мы? Ты сидишь один.

– Мы никогда не одни, – возразил шоу-мастер.

– Ой, да ладно тебе. Ты сейчас среди своих. Тебе больше не нужно изображать из себя сумасшедшего. – Морфей думал, что Бог Бальтазар притворялся кем-то другим, чтобы выглядеть интереснее в глазах окружающих. Он был наполовину девочкой, наполовину мальчиком.

– Мы ничего не изображаем.

– Не хочу быть невежливым, но мне всегда хотелось узнать… Ты все-таки девочка или мальчик? Я читал разные предположения, но было бы круто узнать твою тайну перед смертью.

Бог Бальтазар тихо засмеялся.

– Девочка или мальчик? Молодой или старый? Это разве важно? Мы Бог Бальтазар. Ни больше ни меньше.

– Да, но…

– Не все в этом мире можно просто рассортировать. Иногда это все или ничего.

– Ты же должен знать, кто ты… там внизу…

– А кто Райана? Благословенная или призрак? Дочь Тиберия или Шторми? – он изучал Морфея. – А кто такой ты? Брат или сын? Пьяница или борец? – он посмотрел на Кассиана. – А ты? Политик или исследователь? Мир не делится так просто.

– Я понимаю, – кивнула Рейна. Но ее брат не сдавался.

– Я всегда думал, что вы на самом деле близнецы. Мальчик и девочка.

– Тогда можешь надеяться, что моя вторая половина находится снаружи и сможет нас освободить, – ухмыльнулся Бог Бальтазар.

– Да… – На мгновение лицо Морфея засияло, и он начал надеяться, но в тот же момент он все понял и снова расстроился. – Там никого нет, да? Никто нас не спасет.

– Нет, никто нас не спасет, – ответил ему Бог Бальтазар.

Рейна провела рукой по необычно коротким волосам. Кассиан, заметивший это, посмотрел на нее и прошептал:

– Ты всегда прекрасна, солнце.

– Мне все равно, – ответила Рейна. Она не скучала по своим волосам. Ей было страшно. Эти люди хотели унизить ее. Она видела это в их глазах. Там не было сочувствия и не было жалости. Более того, их веселило то, как Морфей лежал на полу и умолял их не стричь его волосы.

– Они точно вернутся, и я боюсь того, что они сделают с нами, – призналась Рейна.

– Они состригут наши волосы? – в ужасе спросил Морфей.

– Ты тоже всегда прекрасен, – Кассиан попытался подбодрить Благословенного. Его пальцы искали брошь, которую он снова прикрепил на рубашку. Он провел рукой по спирали и листочку.

– Боюсь, она больше не принесет нам удачи, – сказала Рейна.

– Мы все еще живы, – возразил Кассиан.

Они сидели молча, пока дверь не открылась. Четверо Шипов зашли в комнату, чтобы забрать Рейну.

– Нет! – Кассиан и Морфей заслонили ее собой, но из-за угрожающего им оружия им пришлось вернуться на места. Рейна пыталась по лицам повстанцев понять, что происходит, но ничего не бросалось ей в глаза.

– Если вы что-то сделаете с моей сестрой, тогда… – Морфей не придумал угрозу, которую бы он смог привести в действие. Поэтому он просто замолчал.

Рейна не хотела показывать страха, но она боялась. Ее мышцы были так напряжены, что она едва чувствовала свои ранения. Ее вытащили из камеры и повели к лифту. Он ехал вниз. Дверь открылась, и они оказались в более роскошной части собора. Она не знала, что ее ждет. Ее грозно выглядевшие охранники ни за что ей этого не скажут, и она все равно скоро узнает, что с ней хотят сделать.

Они остановились возле какой-то комнаты. Несколько Шипов стояло вокруг стола, который проецировал очертания собора.

– Мы привели пленницу, – сообщил один из охранников.

– Какой приятный сюрприз, – сказал мужчина, и Рейна замерла. Говоривший стоял к ней спиной, но она сразу узнала его. Этого просто не может быть.

«Беги, – сказал внутренний голос. – Беги отсюда!»

Болт повернулся к ней. При виде паники на ее лице он довольно улыбнулся.

– Серая принцесса, – поприветствовал он Рейну. – Мы давно тебя ждали.

Колени Рейны подкосились, но она приказала им не подгибаться. Она ни в коем случае не должна падать. Девушка спрятала дрожащие руки за спиной, но было уже слишком поздно: Болт видел, что ей было страшно, и его улыбка становилась все шире.

– Меня невероятно обрадовало, что мы тебя нашли. Даже несмотря на то, что это стоило нам жизней нескольких повстанцев. Мы очень сожалеем об этом.

Рейна продолжала молчать. Ее голос все равно бы не слушался ее, а она не хотела заикаться перед Болтом.

Он пригласил свою пленницу сесть с ним за стол, но Рейна не двинулась с места. Ее охранникам пришлось толкнуть ее к стулу и принудительно усадить на него.

– Оставьте нас наедине. Все вы, – сказал Болт, наливая стакан воды и ставя его на стол перед Рейной.

Несмотря на то, что она умирала от жажды и ее горло горело, она не притронется к стакану.

Охранники надели на нее наручники и покинули комнату. Рейна была уверена, что они не ушли далеко, на случай, если она попытается задушить лидера повстанцев. Она действительно подумывала об этом. Хотя бы для того, чтобы стереть его самодовольную улыбку с лица.

Но Кассиан был прав: она не была убийцей и не была разрушительницей.

– Ну наконец-то мы снова встретились, – начал Болт. – Ты явно сожалеешь о том, что не казнила меня, правда?

Он вытащил из кармана оружие, подошел сзади к Рейне и приставил ствол к ее затылку.

– Один выстрел, и ты избавилась бы от меня навсегда. Один выстрел, и меня бы здесь не было.

Зачем он ее сюда позвал? Просто чтобы унизить ее или же он все-таки сомневался в успехе своего восстания?

– Вы не сможете победить, – ответила ему Рейна, повернувшись к Шипу, чтобы видеть его глаза. – Часовые придут и выгонят вас из города.

– Тиберий не посмеет на нас напасть, – рассмеялся Болт. – У меня есть для него убедительный аргумент.

– Ты меня переоцениваешь, – холодно возразила Рейна. – Он пожертвует мной при первом удобном случае. Так же, как это было в Сером округе.

А еще и Кассианом и Морфеем заодно.

– Да, так и будет. Он пожертвует своей родной дочерью, – Болт опустил пистолет и снова сел за стол. Он смотрел на Рейну с наигранно-сочувственным выражением лица.

– Очень жаль тебя, девочка. Правда. Ты совсем одна в этом мире.